Эх, время, время! Не успело лето начаться, а вот уже и август. Девять вечера, а небо потемнело. Зина перешагнула с тропы на кочку, заросшую осокой, и ноги тут же ушли в ледяную воду. Как двадцать лет назад валялись на тропе ореховые палки, так и теперь. Только вчера, кажется, бежала домой к матери вдоль болота, а вот и матери уже нет, и своя взрослая дочь рядом.
- Как только вы вообще тут жили, мам! Ты покупателям не говори, что на болоте!
Еще бы! Ведь не только на болоте, а еще и на отшибе, до ближайшего деревенского дома чуть не полкилометра! Молодец, Алена! Пробивная девчонка! И бухгалтерские курсы кончила, и парня хорошего нашла, и палатку свою на рынке держит. А какая красивая, стройная! Волосы -- загляденье, во всю спину.
Алена с разбегу перескочила темную блестящую лужу, с хлюпаньем упала на кочку.
- Ой, блин, опять вода! Скорей, мам, давай, а то совсем темно будет!
Черная болотная вода в полутьме подступала к самой тропинке, ноги заскользили по жердям. Даже ухватиться не за что!
- Мам, а кто у нас в этом болоте утонул?
- Что за глупости?
- Баба Аня рассказывала, когда я маленькая была.
Баба Аня? Мать? Да она что, с ума сошла, такое рассказывать? А если бы Виктор узнал эту семейную историю? Ему и Таньки довольно было! Мало того, что нагулянная, так еще и косолапая, вывих какой-то от рождения. Когда родилась, врачи так Зине и объяснили -- без операции ходить не станет. Виктор сразу сказал, как отрезал: «Чужую кормить не буду, убирай ее, куда хочешь». Ну, Зина ее матери и отвезла на болото. Надо же было семью строить. Свекровь покойная богатая была: мясо со своего мясокомбината целыми оковалками таскала. Золотых колец и цепочек разных у нее полная чашка стояла в серванте. А уж голодным у нее никто не сидел. Потом родилась Алена, и все стало совсем хорошо. Мать Таньку на операцию устроила в Москву. Теперь она хоть и хромая, работу нашла в райцентре -- кофты вязать, на чужой шее не сидит.
II
- Баба Аня говорила, это ее сестра была: безногая родилась, до десяти лет только ползала. Когда болото осушать хотели, прабабка Лизавета уродку дома оставляла, чтобы никто дом сносить не начал. А чтобы та не уползла, она ее на веревку привязывала. Баба Аня девчонкой была: как-то пришла из школы, а дома никого. Утонула уродка в болоте, но не умерла…
Зина в детстве сама слышала эти истории и до дрожи боялась жуткой уродки без ног. Однажды даже показалось - видела ее. Но теперь главное - дом. А вот и он выглянул из-за кустов - черная перекошенная громадина. Толь висит с крыши клочьями, сквозь щели обрешетки сквозит сумеречное небо, свет горит на террасе и в материной комнате. Танька дома, наверное. Да и где ж еще ей быть?
- Баба Аня ее видела - маленькая, черная, тощая, как мумия, живет в болоте.
- Алена, хватит!
Справа от тропы что-то плеснуло, ветер принес запах гнилой травы. Неужели опять? Круглая черная безглазая голова, облепленная мокрыми волосами, блеснула в воде за пучками осоки.
«Маленькая голова какая-то», - подумала Зина. А потом вспомнила: уродке всего лет десять было, когда она утонула. Нет, не может быть! По воде, сталкиваясь, побежали круги, тощие, как черные кости, руки забили по поверхности.
- Алена, беги! А-а-а! Помогите!
Зина даже не заметила, как дочь оказалась шагах в тридцати впереди нее. Заливая холодной водой туфли и хватаясь за кусты, Зина побежала, а вслед ей ветер нес смутный звук, похожий на далекий гудок.
III
Задыхаясь, Зина выбралась наверх и чуть не закричала снова. Черная кривобокая тень, раскачиваясь из стороны в сторону, двигалась им навстречу.
- Алена, это вы приехали?
Тьфу, да это же Танька! Операцию сделали, да ноги-то все равно вывернутые, ходит, будто пляшет, вот-вот в болото скатится.
- А что кричали? Ирочку встретили?
- Ирочку?
- Ну да, девочку, которая в болоте утонула. Она теперь вроде мумии, маленькая, черная такая. С болотными утопленниками это часто бывает, я читала.
Через пять минут они сидели в кухне. Зина решила сразу поговорить о деле. Не до завтра же ждать: Алене деньги на свадьбу нужны!
- Садись, Тань, и слушай. Я буду продавать дом. Завтра же собирай вещи.
Танька с грохотом свалилась на стул.
- Но у меня нет другого жилья. По закону я имею право здесь жить, пока не получу другого, - дрожащим голосом произнесла она.
- Ой, сейчас зарыдаю! - вступила в разговор Алена. - Ты что несешь? Мама - единственная наследница, хозяйка, а ты - никто!
- Я имею право тут жить, и продавать дом, пока я в нем живу, нельзя. - уперлась косолапая. - Нотариус сказал, это называется обременение имущества.
IV
Да она сама обременение, всю жизнь обременяет всех вокруг! Танька развернулась и, припадая на обе ноги, проковыляла за дверь своей комнаты. Вот тебе и на! Даже постелей гостям не постелила! Зина огляделась, а Алена уже подлетела к сундуку, стоящему под окном, и потащила из него засаленную деревенскую перину, одеяло и пару подушек.
- Давай спать, мам, мы сами завтра к нотариусу пойдем!
Зина потушила свет и легла, не раздеваясь, рядом с Аленой. Как она могла когда-то спать на этом сундуке? Ноги свешиваются, подушка сваливается, и запах - старая перина, прогорклое сало! В комнате стало так тихо, что слышно было, как скрипят старые стены. В темноте заметались черные тени ольховых веток, заплескалась болотная вода. А вдруг там опять эта черная мумия с иссохшими руками?
В комнате заскрипела кровать, застучали неровные Танькины шаги. Что она там бормочет? Вроде: «Уходи», - а вот еще: «Нельзя». Любовник, что ли, у Таньки? Да нет, не может быть, кто на косолапую позарится!
Посмотреть что ли? Нет, не надо! Никого там нет.
- Слушай, мам, я знаю, что надо делать с этим обременением! - зашептала над ухом дочь. - Отсюда все слышно, что на болоте делается. Я пойду покричу, типа: «Спасите, помогите!» - и спрячусь. Танька выйдет, будет искать меня, поскользнется, свалится в воду, и все! Никакого обременения!
Молодец, Алена, соображает! Но свалится ли Танька, она же тут всю жизнь ходит, даром что косолапая?
- Что-то ненадежно, Ален, она еще, может, и не подойдет к воде…
- Не бойся, мам, подойдет! А ты не спеши, поняла?
V
Минут через пятнадцать Алена бесшумно встала и на цыпочках бесшумно скользнула к двери. Ну, огонь-девка - ни звука лишнего! Зина осторожно села на сундуке, вгляделась в темноту за окном. Ветер зашумел в кустах, черные тени заметались по потолку, с болота снова потянуло гнилью и донесся плеск воды. Что-то загудело, пролетели несколько ворон и до Зины донесся отчаянный вопль.
- Помогите! Отпусти! Сюда, помогите!
Ну, Алена, ну, артистка! Кричит, будто и в самом деле в болото свалилась! Дверь с грохотом открылась, из-за нее выскочила Танька, хватаясь за стены, чтобы не упасть. Одна секунда, и вот она уже вышла за дверь, протопала по крыльцу, ковыляет к забору. Как там сказала Алена, не торопиться? Ну, Зина и не будет спешить.
- Сейчас, Тань, оденусь только!
Плеск воды становился сильнее, ветер доносил с болота гудение и крики.
- Помогите!.. Тону!..
Молодец, Алена, все, как договаривались. Зина вышла на крыльцо и остановилась. Запах гнили волнами наплывал с болота, тошнота подступила к горлу.
- Ирочка, отпусти ее! Нельзя, Ира!
VI
Что? Какая Ира? Спотыкаясь в темноте о кочки, Зина бросилась к берегу. Впереди, среди лохматых кочек, в черной воде и белой пене барахталась Алена. Вот она разогнулась, дернулась всем телом, пытаясь стряхнуть со спины что-то цепкое и черное, в половину ее роста. Кто это? Танька? Да нет, вон она, торчит на тропе и не думает падать. Алена крикнула, маленькое, верткое существо, подпрыгивая, забилось на ее спине, сверкнули зубы.
- Ира, прекрати!
Покрытое сморщенной черной кожей тело изогнулось дугой, и Зина увидела, что вместо ног у омерзительной твари коротенькие, дрожащие и стучащие по спине Алены обрубки. Ну нет, пугать людей всякими глупостями Зина не позволит! Зина бросилась вперед, прыгая по кочкам. Вот она, Танька, сейчас ее боком, будто нечаянно…
- Держись, Алена!
Танька с плеском полетела в воду рядом с Аленой. Черные руки твари рванулись к Зине: она увидела сморщенную морду с раскрытой пастью. Закричала, пытаясь увернуться от острых зубов, но обрубки ног со страшной силой ударили ее в грудь, и больше она ничего не видела.
- Ира, прекрати немедленно!
Пена и брызги улеглись, гудение стихло, ветер затих в кустах ольхи. На поверхности черной болотной воды не было видно ничего, только мокрая трава покачивалась на кочках. Таня сидела на тропинке, свесив босые ноги в болото и отжимая промокшую насквозь кофту. С волос текла вода, руки тряслись, губы дрожали, с трудом выговаривая слова.
- Что же ты наделала, Ирочка! Что ты наделала!
Легкая рябь пробежала по воде и затихла.
- Спасибо тебе…
Юлия АМЕТОВА
|
